Из плена в плен - Илья Бровтман

у богача.

Видно кто-то по ошибке

Деньги бросил сгоряча.

Остарбайтерам потеха,

Пот с несчастного течёт.

А бедняге не до смеха.

Подбирая свой живот,

Он сгибается в поклоне.

Треск суставов вдалеке.

Вот монетка на ладони,

А потом и в кошельке.

Хоть лицо его пылает,

Словно флаг из кумача.

Немец деньги собирает,

Чертыхаясь и ворча.

До обеда эту сцену

Демонстрирует чудак.

Долго эта Мельпомена

Развлекает работяг.

Пусть немного сбросит жира

От забавной суеты.

Даже немцы конвоиры

Надрывают животы.

Наконец-то остановка,

Объявляют перекур.

Даже в этой обстановке

Он шутник и балагур.

К рождеству решилась Марта,

И Ивана как вола,

Уплатив четыре марки,

Насовсем его взяла.

Долго спорили, рядились

Фрау Марта и солдат,

И Ивана оценили

Чуть дешевле двух цыплят.

Сытно ел у фрау Сеня,

Но работал как батрак.

Спал в коровнике на сене.

Всё же лучше, чем барак.

Никогда голодным не был,

Даже поправляться стал.

На обед похлёбку с хлебом

С аппетитом наминал.

Свежий воздух и кормёжка,

Сельский труд без выходных.

За троих работал ложкой,

А косой за пятерых.

Часто Марта говорила,

Что проклятая война,

Как четвёртый хвост кобыле

Была фермерам нужна.

Сына Марты звали Отто.

Он на фронте воевал.

На стене висело фото,

А на ней младой капрал.

После школы добровольно

Он поехал воевать.

Была женщина довольна,

И гордилась сыном мать.

Был он рад, ну счастлив просто,

И писал из дальних мест,

Что уже своим геройством

Заслужил железный крест.

Враг упорный скоро сгинет,

И ему за ратный труд

Два села на Украине

Во владенье отдадут.

Он писал, что будет вскоре

И у них свой лес и луг,

Пашня, речка, берег моря,

Много крепостных и слуг.

Но однажды снег скрипучий

Двор накрыл своим ковром.

Марта, грозная как туча,

Дом покинула с трудом.

Еле двигается тело,

Непослушная нога.

На Ивана посмотрела

Как на лютого врага.

Стала мрачною фемина,

Увидал Иван в окне,

Что висело фото сына

В чёрной рамке на стене.

Похоронку получила,

А соседи говорят,

Что огромною могилой

Стал далёкий Сталинград.

Мигом Марта постарела,

Стал не мил ей белый свет.

Целый день она сидела

И смотрела на портрет.

Двадцать лет растила сына,

И в секунду унесла

Ненавистная чужбина

И проклятая война.

Меж собой владыки вздорят,

Стонет шар земной от ран,

А за это слёзы горя

Достаются матерям.

Глава 11. Март 1945 г.

Застеклённое оконце

Озаряется огнём,

Словно западное солнце

Осветило всё как днём.

Небо светит не случайно,

Гул звучит со всех сторон.

Отразились в водах Майна

Сотни «Дугласов «Бостон».

Я рассказывать не стану

Про моторный ровный вой,

Как пришлось узнать Ивану

Ад бомбёжки ковровой.

Как серебреные крылья,

Перекрикивая гром,

Дрезден и Берлин накрыли

Смертоноснейшим ковром.

Как земли и камня ворох,

Словно пух взлетают ввысь.

Много огненных узоров

На ковре рисует жизнь.

Эти страшные узоры

Для людей как божий суд,

Много смерти, много горя

И страдания несут.

Кто ковры соткал, тот знает,

Как узоры нелегки.

Сколько ниток обрезают,

Завязав на узелки.

Сколько трупов спозаранку

Довелось земле предать,

Жизни и ковра изнанка

Нам способна рассказать.

Слёз и крови в поволоке

На изнанке не видны.

Нитей порванных до срока

Очень много у войны.

От бомбёжки убегая

Трудно сохранить живот.

Алюминиевая стая

Очень многих заклюёт.

И приходится Ивану

Укрываться до зари,

Под плитой как таракану,

А вокруг земля горит.

Дали немцам на дорожку.

Хочется плясать и петь.

Только как же в той бомбёжке

Самому не умереть?

Сколько зло с добром не спорит,

Есть в них общая черта.

Будь то счастье, будь то горе,

Всё пройдёт — всё суета.

Нужно жить и свято верить,

Что незыблем календарь.

Если март стучится в двери,

Сгинет в прошлое февраль.

Солнце светит, нет мороза.

По земле идёт весна.

Зелень трав и куст мимозы

Пробуждаются от сна.

Вдруг личинка шелкопряда

Превратилась в мотылька.

А военная армада

Приползла издалека.

Нету гусениц на ветках.

Потому, что не сезон,

А на танках и танкетках

Ихний лязг со всех сторон.

По дороге едут танки.

Грохот, пыль столбом и смрад.

На броне повисли янки,

Как на гроздьях виноград.

Как Ивану не дивиться.

Он во все глаза смотрел

И видал на чёрных лицах

Зубы белые как мел.

От машин американских

Непривычный уху гул.

Побросав на землю каски,

Разбежался караул.

Не даёт никто работу.

Сердце замерло в груди.

И распахнуты ворота.

Если хочешь — уходи.

Нет страданья, нету боли,

И никто не бьёт кнутом.

Робость всех лишила воли,

И привычка быть рабом.

Если клетку открывает

Чья-то добрая рука,

На насесте попугаи

Не стремятся в облака.

Ветер вольности не дует,

А до дома далеко.

Без перста, что указует

Жить на свете нелегко.

Батогом не лупит вроде

Надзиратель по горбу,

Но, однако, на свободе

Непривычно жить рабу.

Те, кто смелы — всюду рыщут.

Растащили склад и штаб.

И остались те без пищи,

Кто не нагл или слаб.

Если кровь играет в жилах,

Оживляется в момент,

По законам грубой силы,

Уголовный элемент.

Гнёт придёт без промедлений.

Тех,